Флешмоб. День 3. Домашние животные.
1. Сон.
Что снится этому месячному белому комочку шерсти, который и мяукать то только недавно научился? Вот, он дергает маленькими лапками с розовыми, совсем детскими подушечками, и, скорее всего, в таинственных закоулках кошачьих снов, он продолжает резвиться со своими серыми и рыжими братьями и сестренками.
А, может быть, он уже воображает себе, как скоро выйдет во двор, и станет его полноправным правителем, вожаком новой кошачьей банды, вызывающей уважение даже у старого Барбоса?
Или гены вызывают в нем воспоминания далеких дней, где его предки были равны Богам в незнакомом месте под названием Египет? В этот момент он довольно урчит, видимо понимая, что спустя тысячи лет ничего не изменилось.
Малыш облизывается, и, видимо, все более прозаично, и ему снится остров, омываемый свежим молочком, а вместо яблок на деревьях растет рыба?
Но нет, все не так. Мурзик сладко потягивается, умывает мордочку и оглядывается по сторонам. Он видит свою хозяйку, светловолосую девочку лет пяти, и радостно, чуть ли не спотыкаясь, бежит к ней и прыгает на колени. Определенно точно, что даже во сне он не желает расставаться с маленькой подружкой.
2. Nevermore.
3. Подарок.
1. Сон.
Что снится этому месячному белому комочку шерсти, который и мяукать то только недавно научился? Вот, он дергает маленькими лапками с розовыми, совсем детскими подушечками, и, скорее всего, в таинственных закоулках кошачьих снов, он продолжает резвиться со своими серыми и рыжими братьями и сестренками.
А, может быть, он уже воображает себе, как скоро выйдет во двор, и станет его полноправным правителем, вожаком новой кошачьей банды, вызывающей уважение даже у старого Барбоса?
Или гены вызывают в нем воспоминания далеких дней, где его предки были равны Богам в незнакомом месте под названием Египет? В этот момент он довольно урчит, видимо понимая, что спустя тысячи лет ничего не изменилось.
Малыш облизывается, и, видимо, все более прозаично, и ему снится остров, омываемый свежим молочком, а вместо яблок на деревьях растет рыба?
Но нет, все не так. Мурзик сладко потягивается, умывает мордочку и оглядывается по сторонам. Он видит свою хозяйку, светловолосую девочку лет пяти, и радостно, чуть ли не спотыкаясь, бежит к ней и прыгает на колени. Определенно точно, что даже во сне он не желает расставаться с маленькой подружкой.
2. Nevermore.
Посвящается Марии, за знакомство с Его творчеством
Мой домашний питомец родился на воле, и мне так и не удалось вывести из него всю эту дрянь.
Нашел я своего ворона уже в довольно преклонном возрасте: жена пару лет как умерла от рака, завести детей нам не довелось, а сам я только что чудом вырвался из цепких лап смерти. Возвращаясь из больницы, в которой я провел последние полгода, прямо на пороге дома я увидел совсем молодого еще ворона со сломанной лапкой. Заметив чужака, иссиня-черная птица отчаянно попыталась скрыться от моих глаз, но боль взяла верх над непокорностью. Ворон прибился к двери, когда я нагнулся над бедным созданием, но, к моему удивлению, во взгляде его я не увидел ни отблеска страха; лишь величавая гордость взирала на меня из черных как сама ночь глаз. Тогда мне почему-то показалось, что мы станем настоящими друзьями.
Целыми днями я не отходил от своего нового соседа. Лечил, как мог, делал все, чтобы он не видел во мне врага, пытался даже приучить хотя бы к одной из трех кличек – Эдгар, Аллан или По, последнюю из которых я почему-то особенно долюбливаю. Моментами между нами проскальзывало некое подобие взаимопонимания, когда, например, этот загадочный посланник тьмы позволял покормить его сыром с руки. Я, как оказалось, и сам обманываться рад.
И каждой ночью мы засыпали в одной комнате: По – на жердочке, сооруженной мной в спешке из всех подручных средств, и я рядом на кровати. Теперь я мог заснуть, только выпив снотворного, способного обеспечить мне беспробудный сон до позднего утра. Вот уж не думал я когда-то в свои двадцать, что меня могут настичь такие проблемы. У ворона же таких проблем не наблюдалось, засыпал он обычно еще быстрее меня.
Правда, однажды, он не заснул, а я был слишком уставшим после работы в саду, чтобы это заметить. Да и слишком привык я к казавшемуся таким домашним По, чтобы заподозрить что-то неладное.
Из сна меня вывела неожиданно резкая боль в том месте, где должны быть глаза. Очередной признак предательски наступающей старости, подумалось мне. Только это была не она, а последствия моей наивности и доброты. Так, последним, что я увидел своими голубыми глазами, которые безумно любила моя жена, был ворон По, выклевывающий поздний ужин из глазниц, будто клубничное мороженое.
Но нет, я не убил его.
Черным некогда глазам в распоряжении осталась одна лишь тьма; как и мне, никогда им больше не встретить долгожданного рассвета.
Никогда, Эдгар Аллан По, о, nevermore.
Нашел я своего ворона уже в довольно преклонном возрасте: жена пару лет как умерла от рака, завести детей нам не довелось, а сам я только что чудом вырвался из цепких лап смерти. Возвращаясь из больницы, в которой я провел последние полгода, прямо на пороге дома я увидел совсем молодого еще ворона со сломанной лапкой. Заметив чужака, иссиня-черная птица отчаянно попыталась скрыться от моих глаз, но боль взяла верх над непокорностью. Ворон прибился к двери, когда я нагнулся над бедным созданием, но, к моему удивлению, во взгляде его я не увидел ни отблеска страха; лишь величавая гордость взирала на меня из черных как сама ночь глаз. Тогда мне почему-то показалось, что мы станем настоящими друзьями.
Целыми днями я не отходил от своего нового соседа. Лечил, как мог, делал все, чтобы он не видел во мне врага, пытался даже приучить хотя бы к одной из трех кличек – Эдгар, Аллан или По, последнюю из которых я почему-то особенно долюбливаю. Моментами между нами проскальзывало некое подобие взаимопонимания, когда, например, этот загадочный посланник тьмы позволял покормить его сыром с руки. Я, как оказалось, и сам обманываться рад.
И каждой ночью мы засыпали в одной комнате: По – на жердочке, сооруженной мной в спешке из всех подручных средств, и я рядом на кровати. Теперь я мог заснуть, только выпив снотворного, способного обеспечить мне беспробудный сон до позднего утра. Вот уж не думал я когда-то в свои двадцать, что меня могут настичь такие проблемы. У ворона же таких проблем не наблюдалось, засыпал он обычно еще быстрее меня.
Правда, однажды, он не заснул, а я был слишком уставшим после работы в саду, чтобы это заметить. Да и слишком привык я к казавшемуся таким домашним По, чтобы заподозрить что-то неладное.
Из сна меня вывела неожиданно резкая боль в том месте, где должны быть глаза. Очередной признак предательски наступающей старости, подумалось мне. Только это была не она, а последствия моей наивности и доброты. Так, последним, что я увидел своими голубыми глазами, которые безумно любила моя жена, был ворон По, выклевывающий поздний ужин из глазниц, будто клубничное мороженое.
Но нет, я не убил его.
Черным некогда глазам в распоряжении осталась одна лишь тьма; как и мне, никогда им больше не встретить долгожданного рассвета.
Никогда, Эдгар Аллан По, о, nevermore.
3. Подарок.
Ребенок, которого так долго ждали в семье Смитов, появился на свет уже со странностями. На памяти нянечки Мэри еще ни одно дитя не рождалось таким молчаливым, будто бы делая всем одолжение. Мальчика назвали Джейком, и с каждым последующим днем рождения маленький наследник плантации не проявлял большего желания общаться с кем-нибудь помимо бесчисленных книг из библиотеки отца.
Соседские дети сторонились и недолюбливали Джейка. Для них он был слишком богат, но больше всего их пугал его немного диковатый взгляд и неестественно белые волосы и кожа, которая никак не хотела темнеть под жарким солнцем Дикого Запада. Но, однажды, на первый, десятилетний, юбилей, родители подарили Джейку друга.
Это был жеребенок-альбинос, шерсть, грива, хвост – да его будто специально выбелили под стать новому владельцу. Его необычные глаза были настолько светлыми, что казались розовыми, как того и подобает настоящим альбиносам. Джейк назвал его просто – Сноу. С тех пор они были неразлучны: с утра до вечера мчались по полям и лесам, останавливались на привал у реки, нехотя возвращались домой. Оба они были своего рода отшельниками, их не принимали остальные: Джейка – в общество, Сноу – в табун. И именно поэтому они смогли помочь друг другу.
Через шесть лет не стало боязливого странного мальчика с хрупким, почти что бесцветным жеребенком. Вместо этого появился уверенный в себе молодой хозяин плантации, другом и соратником которого теперь хотели стать все выросшие соседские ребята. На лице Джейка поселилась игривая, даже самодовольная улыбка, а на самых светлых волосах в округе неизменно красовалась белая ковбойская шляпа. Он так ни на кого и не променял своего верного Сноу, превратившегося в мощного и горделивого жеребца.
В тех местах их навсегда запомнили как «снежный вихрь посреди пустыни».
Соседские дети сторонились и недолюбливали Джейка. Для них он был слишком богат, но больше всего их пугал его немного диковатый взгляд и неестественно белые волосы и кожа, которая никак не хотела темнеть под жарким солнцем Дикого Запада. Но, однажды, на первый, десятилетний, юбилей, родители подарили Джейку друга.
Это был жеребенок-альбинос, шерсть, грива, хвост – да его будто специально выбелили под стать новому владельцу. Его необычные глаза были настолько светлыми, что казались розовыми, как того и подобает настоящим альбиносам. Джейк назвал его просто – Сноу. С тех пор они были неразлучны: с утра до вечера мчались по полям и лесам, останавливались на привал у реки, нехотя возвращались домой. Оба они были своего рода отшельниками, их не принимали остальные: Джейка – в общество, Сноу – в табун. И именно поэтому они смогли помочь друг другу.
Через шесть лет не стало боязливого странного мальчика с хрупким, почти что бесцветным жеребенком. Вместо этого появился уверенный в себе молодой хозяин плантации, другом и соратником которого теперь хотели стать все выросшие соседские ребята. На лице Джейка поселилась игривая, даже самодовольная улыбка, а на самых светлых волосах в округе неизменно красовалась белая ковбойская шляпа. Он так ни на кого и не променял своего верного Сноу, превратившегося в мощного и горделивого жеребца.
В тех местах их навсегда запомнили как «снежный вихрь посреди пустыни».
-
-
01.02.2013 в 00:05А котенок...моего чем-то напомнил...даже замурлыкало что-то в ушах))
-
-
01.02.2013 в 00:10Конечно напомнил, я твоего и представляла