Зачастила я сюда. Ну да ладно.
Дочитала «Над пропастью во ржи», хоть и долго откладывала сие чтение. Как оказалось, не зря. Вроде и читается быстро и легко, вроде малюсенькая совсем, вроде признанная временем и поколениями книга… Но, какая же до жути депрессивная и практически беспросветная. Такая… липкая, что ли. Неоднозначная настолько, что нет сил не написать, чтобы хоть как-то разобраться в своем к ней отношении.
Боже, ну почему так сложно писать о книгах? В голове просто миллионы мыслей, и один черт знает, как их все упорядочить. Одно я знаю определенно точно: книга входит в число лучших абсолютно по праву. Она не может не вызвать совсем никаких эмоций – ты либо не поймешь и возненавидишь, либо влюбишься и вернешься к ней еще не раз. Но задуматься заставит, без вариантов.
Печально, что в школе не заставляли читать и разбирать ее по полочкам вместе с прекрасной Мариной Георгиевной. Честное слово, хочется сейчас позвонить и узнать ее мнение по поводу Сэлинджера, порассуждать о молодом Холдене, которому все противно, от всего тошнит. Было бы интересно сравнить свое отношение к ней лет в 14-15 и сейчас, а потом еще и в 30, и хорошо бы прочитать тогда, когда своему ребенку 15 стукнет, в идеале – вместе прочитать и вместе обсудить.
Ох уж эти байронистски настроенные герои… Не могу я к ним нормально относиться. Холдена, правда, спасает хотя бы его еще такая детская вера в лучшее, но, но… С тем безразличием во взгляде, обращенным на все вокруг.. велика вероятность превратиться в кого-то а-ля Онегин, в того, кого так презирает сам Холден. Забавно, но я никак не припомню ни одного женского персонажа с подобными взглядами на мир. Таких «Холденов» среди лиц мужского пола – пруд пруди, у каждого поколения они свои и печали, соответственно, тоже, вот только инфантильность и бездеятельность какая-то одинаковая. Женщинам, по всему видимому, не до этого; вот и думай потом, кто из нас «сильный пол» на самом деле.
По идее, книга несет в себе очень правильные мысли: об испорченном обществе; о том, как одиноко хорошему человеку среди всей этой «липы»; о том, что прогибание под материальными ценностями неизбежно, и только в детях осталась чистота и невинность, но «стеречь их в поле ржи» некому, а, значит, пропасть – конечная станция для всех нас, если мы «перестанем искать, даже не делая попытки что-то найти»… И, вроде бы, не первый ведь писатель, заговоривший на эту тему.. так почему на душе до сих пор так тоскливо? Именно «тоскливо», состояние такое незнакомое и просто невыносимое. Будто на время стал Холденом Колфилдом, со всем его одиночеством и почти беспричиннной, постоянной, такой тихой ненавистью. И почему-то такое ощущение, что в мозгу постоянно крутятся треки Нирваны, а ты читаешь чью-то очень длинную предсмертную записку, но герой настолько труслив, что даже на это у него не хватает духа, и записка, волею случая, превращается в книгу.
Не думала, что когда-нибудь скажу это, но по сравнению с этим Чак Паланик – жизнерадостный сказочник, носящий розовые очки. А это, поверьте, аргумент.
Тяжелая, тяжелая, тяжелая книга.
А самое смешное то, что я уверена – я ее перечитаю. И, скорее всего, не раз.
Дочитала «Над пропастью во ржи», хоть и долго откладывала сие чтение. Как оказалось, не зря. Вроде и читается быстро и легко, вроде малюсенькая совсем, вроде признанная временем и поколениями книга… Но, какая же до жути депрессивная и практически беспросветная. Такая… липкая, что ли. Неоднозначная настолько, что нет сил не написать, чтобы хоть как-то разобраться в своем к ней отношении.
Боже, ну почему так сложно писать о книгах? В голове просто миллионы мыслей, и один черт знает, как их все упорядочить. Одно я знаю определенно точно: книга входит в число лучших абсолютно по праву. Она не может не вызвать совсем никаких эмоций – ты либо не поймешь и возненавидишь, либо влюбишься и вернешься к ней еще не раз. Но задуматься заставит, без вариантов.
Печально, что в школе не заставляли читать и разбирать ее по полочкам вместе с прекрасной Мариной Георгиевной. Честное слово, хочется сейчас позвонить и узнать ее мнение по поводу Сэлинджера, порассуждать о молодом Холдене, которому все противно, от всего тошнит. Было бы интересно сравнить свое отношение к ней лет в 14-15 и сейчас, а потом еще и в 30, и хорошо бы прочитать тогда, когда своему ребенку 15 стукнет, в идеале – вместе прочитать и вместе обсудить.
Ох уж эти байронистски настроенные герои… Не могу я к ним нормально относиться. Холдена, правда, спасает хотя бы его еще такая детская вера в лучшее, но, но… С тем безразличием во взгляде, обращенным на все вокруг.. велика вероятность превратиться в кого-то а-ля Онегин, в того, кого так презирает сам Холден. Забавно, но я никак не припомню ни одного женского персонажа с подобными взглядами на мир. Таких «Холденов» среди лиц мужского пола – пруд пруди, у каждого поколения они свои и печали, соответственно, тоже, вот только инфантильность и бездеятельность какая-то одинаковая. Женщинам, по всему видимому, не до этого; вот и думай потом, кто из нас «сильный пол» на самом деле.
По идее, книга несет в себе очень правильные мысли: об испорченном обществе; о том, как одиноко хорошему человеку среди всей этой «липы»; о том, что прогибание под материальными ценностями неизбежно, и только в детях осталась чистота и невинность, но «стеречь их в поле ржи» некому, а, значит, пропасть – конечная станция для всех нас, если мы «перестанем искать, даже не делая попытки что-то найти»… И, вроде бы, не первый ведь писатель, заговоривший на эту тему.. так почему на душе до сих пор так тоскливо? Именно «тоскливо», состояние такое незнакомое и просто невыносимое. Будто на время стал Холденом Колфилдом, со всем его одиночеством и почти беспричиннной, постоянной, такой тихой ненавистью. И почему-то такое ощущение, что в мозгу постоянно крутятся треки Нирваны, а ты читаешь чью-то очень длинную предсмертную записку, но герой настолько труслив, что даже на это у него не хватает духа, и записка, волею случая, превращается в книгу.
Не думала, что когда-нибудь скажу это, но по сравнению с этим Чак Паланик – жизнерадостный сказочник, носящий розовые очки. А это, поверьте, аргумент.
Тяжелая, тяжелая, тяжелая книга.
А самое смешное то, что я уверена – я ее перечитаю. И, скорее всего, не раз.